Самый большой дзюдоист сборной России Александр Михайлин в большом интервью sports.ru — об олимпийском «серебре», продуктах в кредит и правильном поведении в уличной драке.
— После Олимпиады вы ведете светский образ жизни: телевизор, газеты, прием в Кремле. Вам нравится?
— Я в Москве с 4 августа, но до сих пор не могу вырваться отдохнуть. При этом с 8 сентября — сбор, а 1 сентября надо быть в школе «Самбо-70» — показать детям, что из них может получиться, если будут тренироваться… Когда ты вроде как известный, это значит, что тебя иногда в телевизоре показывают или ВКонтакте незнакомые люди пишут. Но это все издалека. А когда это начинается на улице, это начинает немного смущать. Были недавно с женой в зоне отдыха Тропарево, мужики играли в настольный теннис. Шарик к нам укатился, они увидели: «О! Страна гордится тобой». Я прям занервничал, а жена: «Все нормально, все нормально».
Или езжу по городу, узнают. Но это из-за того, что машина разрисована. Подходят и спрашивают: «А что за вид спорта? А каким стал?»
— Я знаю много спортсменов, которые напрягутся, если к ним подойдут с таким вопросом.
— Ой, я к этому привык. Да и зачем обижать людей? Увидели, что спортсмен, захотели поздравить. Ну и заодно узнать, чем занимается. Это нормально.
— Что будете делать с премиальной Audi?
— Буду ездить. До этого я ездил на Volkswagen Multivan — микроавтобусе. Тоже подарок.
— Кто дарил?
— Владимир Владимирович Путин. За многодетное отцовство. Причем не мне, а жене. Он сказал, что она больше времени проводит с детьми: «Поэтому это не для тебя, а для нее».
— Помните свою первую встречу с Путиным?
— Больше десяти лет назад. Виталий Макаров и я выиграли чемпионат мира в Мюнхене. Я стал двукратным, Виталик — один раз выиграл. Мы тогда оба боролись за клуб «Явара-Нева», Владимир Владимирович — его почетный президент, вот он нас и пригласил на встречу.
— И как?
— Очень впечатлило. Причем в первую очередь его осведомленность. Когда речь пошла о дзюдо, он стал называть фамилии и технику людей, о которых даже я не слышал. Было приятно: знает не поверхностно, знает хорошо.
— Вы говорили, что не рады олимпийскому «серебру». В чем это проявлялось? Ушли после схватки в себя и ни с кем не разговаривали?
— Не-е-ет, не разговаривать я тогда не мог… Ну представьте. У тебя день рождения. Ты захотел один подарок, но тебе подарили другой. Но у тебя все равно день рождения, все равно праздник. Тебя веселят, поздравляют, все дарят. Ты со всеми разговариваешь, улыбаешься. Но того главного подарка, который мог себе сам сделать, нет.
Но умные люди сказали: это сейчас ты так чувствуешь все; пройдет время — поймешь, что ты рад этой медали. И сейчас я понимаю: я заработал эту серебряную медаль. Заработал. Вот и все.
— Француз Тедди Ринер, с которым вы боролись в финале, со стороны выглядит непобедимым. Огромный, молодой…
— Я бы мог его победить. Но поскольку я выбрал неправильную тактику и боролся не так, как хотел сам перед этими соревнованиями, проиграл.
— Что такое неправильная тактика в дзюдо?
— Во-первых, Тедди молодой. Это и хорошо, и плохо. С одной стороны, у него есть наглость, с другой — страх. Было видно, что он испуган — надо было просто агрессивно бороться. Вообще я редко падаю — один-два раза в год, не больше, я не падучий. Но тут была какая-то осторожность. Хотя я понимал, что человек меня не бросит, что в плане тактики и техники я превосхожу его по-любому. Но он поступил правильно: его главной задачей было не упасть и на каких-то движениях меня опережать. Я же пытался брать захваты, которые мне нужны, но делал это аккуратно, что ли, осторожно. Когда я вышел со схватки, сразу понял: это была глупость, надо было идти ва-банк, лезть в наглую. И тогда либо он бы меня шваркнул, либо я его шваркнул. Второе — вероятнее. А тут вроде я пытался его сожрать, но все это было не так. Надо было грубить. Не хамить, а грубить — в жесткой форме, но в пределах правил.
— Они все необычные. Если самый тяжелый — Валик Русляков с Украины. Он весил больше 200 кг. Его легче перепрыгнуть, чем обойти. Забавно, что я ему один раз даже умудрился проиграть. Но это, скорее, потому что в Японии судьи намудрили. Он сам, когда у меня выиграл, сказал: «Я не понял. Что произошло?» Человек ничего не делал — ни подворачивался, ничего. Я вокруг него бегал, пытался что-то сделать, а меня за это наказывали.
— 200 кг — как можно жить с таким весом?
— Нормально, нормально. Он по натуре весельчак. А если бы видели, как он водку пьет! Загляденье.
— Вас трижды подряд не брали на Олимпийский Игры. Когда узнавать об этом было тяжелее всего?
— В самый первый, перед Сиднеем. Тогда они меня убили, реально убили. В 1998 году я выигрываю Мир по молодежи, влетаю в сборную по мужикам, в 99-м становлюсь третьим на Европе, третьим на Мире и завоевываю путевку на Олимпиаду. Спокойно готовлюсь к Олимпиаде. Мы едем на предпоследний сбор в Японию, я пашу как папа Карло. Появляется второй номер сборной в моей категории, потихонечку, не спеша тренируется. Садимся в самолет. Тренер спрашивает: какие планы? «Сейчас домой, отдыхать, а через два дня — на сбор». «Не, — говорит. — Сейчас прилетаем и сразу в Подольск, а в 11 утра у тебя прикидочная встреча, которая будет решать, кто поедет на Олимпиаду». Прилетели мы в 5 вечера. Я пытался подготовиться, но из-за смены часовых поясов проснулся уже в 5 утра и понял, что больше спать не хочу. Вышел никаким, а парень — настроенным и в хорошей форме. Все закончилось очень быстро, я упал. Человек поехал на Олимпиаду. А я — ты-тынь. Тогда они мне говорили: молодой, перспективный, все будет хорошо…
— Они — это кто?
— Тренеры сборной.
— Чем они занимаются сейчас?
— Да я не слежу. Один вроде в федерации что-то делает, другой еще где-то.
— Я слышал, что вокруг той схватки фигурировала сумма в 50 тысяч долларов. Говорили, что столько стоило ее организовать.
— Слухами земля полнится. Допускаю, что такое могло быть, но я никого за руку не ловил.
— В нормальных. У меня со всеми отличные отношения — с Тменовым тоже. Степкин-то в чем виноват? Не он же все это делал. Это дело тренеров, которых федерация допустила к работе. А спортсмены — марионетки, палки-копалки, на нас зарабатывают деньги. Сами мы ничего не решаем.
Хотя. В 1999-м ездили на чемпионат мира: Тменов — свыше 100 кг, я — до 100 кг, а в абсолюте должен был бороться Тимур Бучукури. Когда я стал третьим, тренеры подошли и сказали: надо бороться в абсолюте. «Как надо? Есть же Тимур». «У него шансов нет, а ты готов». Я живу с человеком в номере и скажу ему, что буду бороться вместо него? Как я ему буду смотреть в глаза? Я отказался.
— Как он выступил?
— Проиграл.
— Как вы провели вечер после схватки, которая не пустила вас на Олимпиаду?
— Пришел в номер, я жил с Женькой Станевым — парнишкой из Питера — 60 килограмм. Он спросил: «Ты чего такой веселый?» Я позвонил домой и сказал родителям, чтобы уезжали на дачу — я буду приходить в чувства.
— Напились?
— Напился — это не то. Бывает такое, что ты пьешь, но не пьянеешь. Приехали ребята, поддержали. В итоге я сорвался, на кого-то накричал, они собрали вещи и сказали: «Понятно. Спокойной ночи. Встретимся утром». Это и помогло: наедине с самим собой я и остыл. На утро все уже хорошо было. Встретился с личным тренером и спонсором. Они были напуганы, что я позвонил — судя по количеству чашек кофе на столе, ждали долго. Но первым делом я сказал: «Завязывать не собираюсь». «Фу-у-ух, ну и Слава Богу».
— Вы не раз говорили, что судьи к российским борцам относятся предвзято. Самый большой судейский беспредел, который вы наблюдали вблизи?
— Наверное, моя первая схватка с Ринером, во Франции. Человека давно должны были снять, наказать и закончить схватку. Но судьи довели ее до конца и отдали ему победу. Было великолепно. Другое — московский турнир. В финале я боролся с белорусом. Меня опять наказали, я его бросил, наши оценки уравняли, но победу отдали ему.
У меня есть ощущение, что в каких-то схватках меня наказывали просто за то, что я выходил. Кто-то мне объяснял, почему так происходит. В 2001 году я выиграл два чемпионата мира — в категории свыше 100 кг и в абсолютной. Выиграл их блестяще. Бросил китайца — подсечкой. Бросил великого японца Шинахару — через голову, через 14 секунд после начала. Выиграл у француза — подхватом. Выиграл у иранца — передней подножкой. У израильтянина Зеэви — подсечкой. У бразильца — тоже передней подножкой. В общем, забросал, все было здорово и хорошо. А потом какой-то перелом произошел и бросков не стало. И мне объяснили: судьи стали тебя наказывать, потому что ты стал другим. В смысле другим? Ну, ты уже не такую красивую борьбу показываешь, судей это раздражает.
— А почему броски прекратились?
— Был такой борец — голландец Деннис ван дер Гест. После ЧМ-2001 я поехал на Универсиаду и проиграл этому голландцу. Я начал делать подхват, он меня переподхватил. Это был далекий звоночек. В следующий раз на клубном Кубке ситуация повторилась. Но в 2002-м в финале Европы я снова решил сделать подхват и он так меня переподхватил, что это, наверное, мой пыл по поводу бросков снизило. Наверное, с того момента я и прекратил активные действия.
— В дзюдо есть и одно, и второе. Первое — это если выходит судья из Кот-д’Ивуара, который ничего не понимает, или девушка, которая попала на соревнования по какой-нибудь квоте, но на самом деле не в зуб ногой. Ну и есть похоронные команды. Ты выходишь, а судьи делают дело. Их задача — чтобы твой соперник не упал, во всех остальных случаях они дают ему победу. Да даже если упал, можно что-то сделать. Отвернуться и не увидеть, например. Правда, это раньше было — сейчас есть видеповторы, поэтому им тяжело.
— Три вещи, которые изменил Эцио Гамба в сборной и которые в итоге привели к такому успеху?
— Увеличилось количество сборов. Увеличились международные лагеря. И самое главное — федерация не стала лезть в дела главного тренеров. Когда Гамбу поставили, он первым делом сказал: я решаю, где сбор, я решаю, кто туда едет, я решаю все. Вы делаете мне финансирование, а я привожу вам с Олимпиады медаль.
— Одну?
— Думаю, даже одной золотой медали было бы достаточно, чтобы все были довольны. Но Гамба как всегда скромничал. До этого ошибкой федерации было то, что она лезла в дела главных тренеров. Она считала, что знает лучше тренера. Но лучше знает именно тренер — потому что он со спортсменами круглый год, а не два-три раза.
— Я читал, что он возил борцов сборной прыгать в пропасть с тарзанки.
— После чемпионата мира ребята из клуба «Явара-Нева» поехали на тарзанку. Зачем, куда и как — не знаю, меня там не было. Но Гамба — экстремал. В Токио рядом с Кодоканом есть отель, в котором огромный парк аттракционов, в том числе — американские горки, причем очень жесткие. Когда мы были в Токио, Эцио запряг всю команду на эти горки. Когда я начал подниматься вверх, понял, что надо было отказываться.
— Все прошло благополучно?
— Там две минуты, что может случиться? А, если вы про штаны, то нет, их менять мне не пришлось.
— Когда вы в последний раз дрались кулаками?
— Году в 2001-м. После чемпионата мира поехал к друзьям в Сочи — отдыхать. Приехал, пошли на дискотеку — я и парнишка знакомый. Ходили постоянно к диджею — заказывали музыку. Я был после Мира, денежка была — видимо, где-то ее и светанул. Пошли снова заказать музыку, возвращаемся обратно и уже несколько человек говорят нам, что музыку мы ставим не ту. «Хотите, — говорим, — ставьте другую». Так все и произошло. Очень быстро — минута, не больше.
— В сколько лиц вы засадили?
— В пять, кажется. Они выросли как грибы перед нами, неожиданно так. Но у них ошибка была. Обычно в драке сначала валят самого большого, а они почему-то решили убрать парнишку, он был меньше меня ростом. Ему сразу с двух сторон как шваркнули, он и ушел. Но тут они — хех — и раскрылись. В общем, через минуту охрана уже нас придерживала, чтобы их не добивать.
— Вы отец пятерых детей. Как нужно лелеять женщину, чтобы она согласилась родить тебе пятерых?
— Надо обладать неземным обаянием, которое есть у меня. И все будет хорошо.
— Почему русские люди рожают так мало детей?
— Не хватает финансов. Просто не могут себе позволить.
— Сколько нужно зарабатывать, чтобы прокормить пятерых?
— Много, очень много. Я поэтому дома почти не бываю. Я все время работаю. И я понимаю: даже если я закончу карьеру, мне придется много работать. Потому что я хочу, чтобы мои дети ни в чем не нуждались. Я не понимаю людей, которые говорят: ой, у меня плохая работа. Уйди. Если хнычешь — уйди, чего ты ноешь? Ну и вообще работать у нас не хотят — а когда же отдыхать? Тем более, молодые — хочется то, се. Еще много — женились в 18-19, завели ребенка, потом поняли, что не складывается. Давай разведемся? Давай. И понеслась душа в рай… У нас нет института семьи сейчас, и это очень плохо.
— Вы москвич, а ваша семья живет под Тулой. Почему не с вами?
— Природа. Ну и им самим проще. У меня все детишки самостоятельные. Даже не зимой — летом дети проснулись, что-то перекусили. Чтобы им пойти на улицу, нужно, чтобы старший их собрал, спустился, перешел все дороги, нашел в лесу полянку — сколько времени пройдет? В доме все гораздо проще. Проснулись, умылись, перехватили, открыли дверь — и вот они во дворе. Они не хотят переезжать в Москву. Я понимаю, что нужно будет что-то строить за городом. Потому что они приезжают и им здесь тесно. Неудобно, некомфортно даже в большой квартире.
— Самое голодное время вашей жизни?
— Не помню — когда, но приходилось спускаться в магазин вообще без денег. С продавщицей были хорошие отношения, она отдавала продукты в кредит — я обещал вернуть через пару-тройку дней. В долгах тоже бывал много раз.
Был как-то на сборе в Сочи, мне звонит женщина из какого-то журнала. Спрашивает: «Что вы посоветуете родителям, которые хотят отдать ребенка в спорт?» «Если хотите, чтобы ребенок зарабатывал много денег, отдавайте в теннис, футбол, хоккей». «А дзюдо?» «Дзюдо — без вариантов». «А вы точно дзюдоист?» Но это же правда. Чтобы спортсмен зарабатывал в дзюдо хорошие деньги, надо много чего выиграть — минимум чемпионат мира и Европы… Сейчас, к счастью, много программ — у Фонда поддержки олимпийцев, например. Поэтому если ты тренируешься, хорошо тренируешься и показываешь хороший результат, то с финансами все будет хорошо.
— «Вполне себе профессионально разводил алабаев», – написано про вас в интернете.
— Это фигня — такого не было. Вот кошек — разводил. Как же они называются… Забыл, совсем старый стал… Мейн-куны — вот. Жена захотела: и интересно, и какой-то бизнес. Я понимал, что это бред, но порадовать жену хотелось: хочешь разводить — пожалуйста. В какой-то момент в доме стало 14 кошек! В итоге никого не продали-– только раздали по знакомым.
— То есть вы оказались в минусе?
— Еще каком! Получилось, что не мы кошек развели. Кошки развели нас.
